О.Е.
Пасха в Семхозе
Вечер страстного четверга. На столе опресноки, горькие травы, вино. «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вечный, создавший огненные светочи»…
Зажигаем светильники. Сегодня мы здесь на Тайной вечери. По кругу идет машинописная книжка с благословениями пасхального седера и чтениями из Евангелия. «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вечный, освятивший нас своими заповедями и заповедавший омовение рук». Пока мы омываем руки (каждый передает кувшин и полотенце, полив ему на руки и отерев их, сидящему рядом, тот следующему и т.д.), слушаем о том, как Он омывал ноги ученикам на Вечери.
И так благословение за благословением, сопровождаемое евангельскими отрывками. «Господи! Куда Ты идешь? Иисус отвечал ему: куда Я иду, ты не можешь теперь за Мной идти, а после пойдешь за Мною…»
Это долго, но мы почти перестали сокращать чтения, как делали раньше ради тех из нас, кому трудно, как нам казалось, воспринимать столько слов – нашим друзьям с умственной отсталостью. Некоторые из них не говорят, кто-то слишком громкий и говорливый, все со своими особенностями – как и каждый человек. Но сейчас здесь мы все внутри этого последнего Его вечера с учениками, в этой горнице. Мы, участники движения «Вера и Свет», где в центре внимания умственно отсталые люди, любим проживать события Священной истории вместе – не только вербально. Мы вместе, и вместе с Ним проживаем путь к новозаветной Пасхе, от пасхального седера Великого Четверга – сквозь Пятницу, через покой Субботы к пасхальной ночи, когда тихо-тихо из-за закрытых царских врат доносится впервые – «Воскресение Твое, Христе Спасе…»
А на другой день у озера бывал костер, и там рыба и хлеб… Или женщины стояли у входа в пещеру и слушали небывалую весть… Или Он входил, говоря: Мир вам! Шалом!
Вспоминали-вспоминали, когда же это началось Более 10 лет назад, кажется… Как сложилась наша страстная пятница, свой особый чин крестного пути – история такова. В тот первый год мне очень горько было не попасть на Плащаницу в храм. Некоторым из наших людей трудно много ходить – если в четверг был на литургии, а в субботу идти освящать куличи, а потом идти вновь – на ночную службу). Мы решили провести этот день в доме, читая один за другим подходящие по времени кусочки Евангелия. И вот в такой грустный момент я была одна в комнате-часовне, и почувствовала, что пора – погребение же! – убрать из молитвенного угла мою открытку с Туринской плащаницей. И когда я наклонилась, чтобы забрать ее, слышу сзади голос: «А что это ты делаешь?» Это Лева, ради которого мы не пошли на службу и который не спит почему-то, хотя и предложен тихий час. Говорю, что раз уже погребение, пора убирать мою открытку. «Но надо же что-то петь», – говорит он. И вот, с пением «Святый Боже» мы двинулись из часовни, открытка с Ликом у Левы в руках, по коридору, по лестнице на 2 этаж, мимо двух изумленных мам, которые стояли, беседуя, у перил, и далее к моей комнате… Постепенно это приняло такую форму. Утром чтение на молитве – все, что предшествует Крестному пути. Потом, днем – вновь собираемся в часовне и читаем начало Крестного пути, кто-то из нас – обычно «особенный человек» – снимает большой деревянный крест со стены, и все мы идем к лестнице. Там остановка. Читаем про Симона Киринейского. Кто-то другой берет крест и продолжает нести его – вверх по лестнице, в верхнюю большую комнату. Поем Crucem tuam, Adoramus te Christe, Per Crucem. Oculi nostri ad Dominum Jesu сопровождает нас все эти дни. Глаза наши устремлены на Него.
Суббота. Единственное чтение поутру – полстиха: И в субботу оставались в покое по заповеди.
Тихость этого дня ближе к вечеру наполняется все вновь и вновь прибывающими на Пасху. В часовне поем «Волною морскою…»
А ночью идем в храм. В какой-то год, помню, несли с собою раскладушку для Танечки, которой, как мы боялись, трудно будет выдержать ночную службу. Ничего подобного. Таня была бодра, а раскладушка пригодилась для моей племянницы.
Причастие. «Христос воскресе!»
Мы зажигаем красные свечки у креста отца Александра, поем сначала «Воскресение Твое, Христе Спасе», потом стихиры Пасхи.
И так, распевая, идем к дому. В иные годы с горящими свечками в фонариках.
В какой-то год в доме оставалась собака Тиара, и Лева, войдя первым, бросился ее обнимать и христосоваться.
Все как всегда – и всегда по-новому. Пир. Благодарственная чаша. Саша, выросшая за эти годы, сказала – я знаю, что вот попаду сюда – и все будет так, как надо.
Христос воскресе!
コメント